Вторая тварь замерла, провожая взглядом отвалившуюся товарку. Грязные когти глубоко врезались Сергею в бедро, окровавленная пасть полураскрыта. Он с силой оттолкнул тварь все еще горящей ладонью. Существо отпрянуло, но отступать не собиралось, тут же снова припав к полу.
Последние барьеры, сдерживающие океан боли, прорваны. Сметены напрочь, будто их и не было. Левая рука повисла безжизненной плетью, бедро кровоточит так, что впору подставлять ведро.
Налились огненной жизнью сияющие всполохи. Воздух раскалился. Тварь, наглотавшаяся жидкого огня, каталась по полу и отчаянно молотила себя руками по тлеющей голове. Кожа с нее уже облезла, глаза лопнули и вытекли, а плоть рассекали змеящиеся огненные змейки. Тварь глухо завывала, но с каждой секундой ее движения становились все менее активными. Второе существо прыгнуло на Сергея, но уже в воздухе постаралось изменить траекторию полета, остановиться. Не вышло — и без того обожженная морда врезалась в истекающую пламенем ладонь. Зашипев, тварь отскочила прочь, метнулась к трупу женщины.
Сергей затушил факелы вокруг запястий и, тяжело дыша, поднялся на ноги. В комнате дерево кое-где уже начинало заниматься пламенем. Висящие в воздухе всполохи дрогнули, начали растягиваться, тянуться к обеим тварям. Но если одна уже почти не двигалась, то вторая отчаянно металась, пытаясь избежать смертоносной стихии. Она то бросалась к трупу, вцеплялась в него зубами, начинала с ожесточением драть когтями, то начинала бегать кругами, рвалась от двери к окну. Но завеса ревущего ослепительно-жёлтого огня неизменно перекрывала ей путь. В конце концов, совсем обезумев, тварь метнулась к дверному проему. Пара узких всполохов, точно пара плетей, сверкнула в дрожащем воздухе. Ноги и одна рука существа отделились от тела. Тонко взвизгнув, тварь грохнулась на пол.
Сергей попытался унять вызванную им стихию, но в голове мутилось. Потеряно слишком много крови. Пламя вот-вот выйдет из-под контроля. Надо уходить, пока не поздно. Взойти на костер, разложенный собственными руками, — нет уж, увольте.
Чуть не растянувшись от резко накатившей дурноты, он поднял отсеченную руку второй твари. Само существо настырно продолжало двигаться к спасению — скоблило когтями по полу, стараясь подтянуться единственной оставшейся рукой.
Сергей, из последних сил сдерживая огненные всполохи, доплелся до двери, кое-как спустился по ступеням на улицу, рухнул в грязную лужу, оставшуюся после дождя. За спиной полыхнуло. Во все стороны полетели снопы искр. Жар сделался почти нестерпимым. Но теперь уже не страшно — дождь не даст обуглиться. А ожоги… заживут.
Он полз, не особенно понимая, в каком направлении. Прохлада ночного дождя немного прояснила голову, но ненадолго. Вскоре он стал выпадать из реальности.
И почему магия ставит его самого на край бездны? Уже не в первый раз.
Где-то рядом послышались шаги. Торопливые. Его резко перевернули на спину. Тело зашлось в судороге, из горла вырвался хриплый стон.
— Да что же с тобой делается?! — в голосе Дарины звучали беспокойство и возмущение. — Зачем ты туда полез? А это еще что?! — она вытащила из его руки сохраненный трофей. — Где ты это взял?
— Там, — только и смог пробормотать Сергей. — Услышал крик. Думал, на тебя напали. Вышел помочь.
— Помог? — она говорила с какой-то непонятной горечью.
— Не успел. Они убили ее. Но я убил их.
Капли дождя падали на лицо. Боль отступала все дальше. Тело стало легким, невесомым. Только почему-то тяжелела голова.
— Делай что хочешь, а надо встать и идти, — зло сказала Дарина, пытаясь приподнять Сергея. — Помогай мне, я тебя не дотащу.
И он помог. По крайней мере, ему показалось, что он смог подняться. Неуверенно, будто во сне. Но сознание не особенно отметило этот факт. Следующее воспоминание, которое он смог более-менее сформировать в мыслях: что-то мокрое и противное на лбу, дощатый потолок и алые блики на темных стенах. Они все же добрались до лачуги. Победа.
А потом была лихорадка. Или горячка, или черт знает, как оно называется. Сергей ненадолго приходил в себя. Иногда в поту, иногда дрожа от холода. Иногда его мучила страшная жажда, иногда тело выворачивало жестокими судорогами, рождающимися в животе. Но большую часть времени он плавал в тягостном, липком ничто. Больному телу — больные образы. Они приходили, чтобы снова и снова терзать его разум. Живые мертвецы тянули к нему свои руки, их когти впивались ему в кожу — и по венам начинала бежать черная, загнивающая кровь. Горбатые твари с желтыми глазами ходили рядом, что-то вынюхивали, чего-то ждали. Они не боялись, чувствовали себя хозяевами. От них исходил холод — мертвенный холод вечных снегов. Но никакой чистоты в них нет. Холод мог убить, мог лишить воли, расколоть тело на части. В гнетущей темноте витали неосязаемые призраки. Они что-то шептали, что-то спрашивали, что-то хотели услышать. Но Сергей не мог разобрать слов в сплошном шелесте их голосов. Правда, их это не останавливало. Они продолжали говорить, пока сознание не взрывалось от сводящего с ума шепота.
Наверное, прошел не один день, пока организм справился с болезнью. Сергей проснулся оттого, что просто выспался. Он не ощущал ни жара, ни холода. Только голод. Страшно хотелось есть. Приподнялся на локтях — тяжело, тело заметно обессилело. Он лежал у знакомого камина. Рядом стояли какие-то плошки. Некоторые плотно закрытые, другие открыты. Мази, настойки, сухие травы.
Через всю грудь проходила свежая, чистая повязка. Такая же повязка на бедре.